Если Вы стали свидетелем аварии, пожара, необычного погодного явления, провала дороги или прорыва теплотрассы, сообщите об этом в ленте народных новостей. Загружайте фотографии через специальную форму.
Рекламный баннер 990x90px ban1
Зубакин Анатолий Васильевич "Я мечтал о счастливой жизни хоть один денёк". Тяжелое "путешествие", часть 2.
Зубакин Анатолий Васильевич "Я мечтал о счастливой жизни хоть один денёк". Тяжелое "путешествие", часть 2.
Моя жизнь в новой семье началась с того, что хозяин заставил меня ухаживать за домашними животными, а в свободное время я заготавливал ему деревянные шпильки — гвоздики для пошива обуви, которую он делал, в том числе и для немецких офицеров.
Хозяин сильно пил и часто в его доме собирались пьяные компании. Во время очередной пьянки он заставлял меня петь, плясать и веселить его пьяное общество. Выдав весь свой репертуар, какой мог, я останавливался, чтобы отдышаться и отдохнуть, но меня заставляли плясать снова и снова, доведя меня до слёз. Тогда пьяный хозяин вставал, снимал со стены широкий, толстый кожаный ремень и начинал меня им охаживать. Защитить от своего мужа-деспота меня не могла даже хозяйка. Однажды мы с ней пошли на рынок, и я набрался смелости, попросив её зайти в приют, повидать свою сестру. И она согласилась. Мы купили на рынке всякой еды и пошли в приют. Через какое-то время нам привели Ирочку. Она была худенькая и совсем не похожа не себя. Она бросилась ко мне в объятия и всё рыдала. Моя хозяйка так растерялась, что не знала, что с нами делать. Наша дорогая тётя Валя стала уговаривать мою приемную маму оставить меня в приюте, уверяя, что нам нельзя расставаться. Тогда моя хозяйка приняла решение взять Ирочку к нам домой в гости. Погостив у нас целый день, к вечеру хозяйка отвела её в приют. С этого дня Ирочка стала сама приходить ко мне по выходным дням.
Прожив почти всю зиму у своих хозяев, терпя постоянные унижения, оскорбления и издевательства со стороны хозяина, я не выдержал и, выбрав удобный момент, ушел из дома. Дни стояли уже теплые, солнечные и я целый световой день шел пешком как можно дальше от этого дома. По ночам я забирался в стог сена или в заброшенный сарай, а днём шел всё дальше и дальше. Выручало меня знание языка, так как говорил совсем чисто по-литовски, даже без акцента. Мне с удовольствием подавали хлеба, яиц, молока, а иногда даже кормили обедом местные жители, потому что я придумал себе легенду, что родители у меня умерли, а я скитаюсь. Через неделю я оказался не только в другом городе, но и в другой стране. Здесь все говорили на непонятном мне языке. Оказалось, что это Польша.
Тогда я направился в обратный путь, но где-то сбился и забрёл в другую страну. Это была немецкая территория — Восточная Пруссия — Курляндия. Не зная языка, мне было очень сложно общаться. Милостыню почти не подавали, и я стал сильно голодать. У одного немецкого помещика я стал просить еды и заговорил по-русски. Помещик так испугался, что спустил на меня целую свору собак. Я кинулся бежать, но свора догнала меня и стала рвать на части. Я отбивался, как мог. Одежда на мне была вся порвана, а из ран текла кровь. Когда собаки отстали, я от обиды разревелся. Через какое-то время я наткнулся на хутор и попросился на ночлег. Хозяевами оказались литовцы, они оказали мне врачебную помощь, перебинтовали меня всего, накормили и уложили спать. Утром они мне сказали, какой дорогой идти в город Шедува и я отправился в путь.
Я решил вернуться в приют, где находилась Ирочка. В небольших городах я ночевал на вокзалах и в других местах, где придётся. Скитался я примерно месяц и на одной из станций меня забрала полиция. Оказывается, меня давно разыскивают, так как мои хозяева сразу заявили о моём исчезновении. Вскоре меня привезли и вручили супругам Спрутисам. Хозяйка очень обрадовалась и стала приводить меня в порядок. Я очень боялся, что хозяин начнет меня бить, но этого не случилось. Он стал относиться ко мне лучше. Вскоре я оправился и теперь самостоятельно ходил к Ире в приют и носил ей гостинцы. В приюте тоже знали о моем побеге и были рады тому, что я нашелся.
Однажды днем к нам в дом пришли тётя Валя, Ира и, кто бы мог подумать, моя настоящая мамочка. Я так растерялся и не знал, что мне делать. Я даже не мог двинуться с места. И только через несколько минут, придя в себя, я с рёвом радостно бросился к ней. Когда до хозяина дошло, что у него сейчас отбирают усыновленного мальчика, он устроил скандал, кричал, что будет жаловаться в городскую управу на то, что его обманули, и я оказался не сиротой. Не знаю, чем там дело кончилось, но мы все четверо ушли в приют.
Как же жила наша мамочка эти два года и что с ней произошло?
Из города Гдов её повезли на работы в Германию. В немецком городе Кенигсберге всех стали пересаживать на пароходы для отправки дальше через Балтийское море. Мама была очень худенькая и нездоровая, и её просто выкинули на улицу умирать прямо в Кенигсберге. Кое-как, найдя в себе последние силы, она добралась до вокзала, не зная, что делать дальше. Кроме того, не было никаких документов. В глубоком отчаянии она сидела на тротуаре с протянутой рукой и просила милостыню. Перед ней остановился немецкий офицер со своей женой. Они оба на русском языке стали расспрашивать маму кто она, откуда родом и как сюда попала. Мама как смогла, объяснила всё, что с ней произошло. Они пригласили её работать в своё имение. Мама ещё больше расплакалась, понимая, что работник из неё никакой. Но они её успокоили, посадили в машину и отвезли в ближайшую больницу. Оформив все формальности, и заплатив врачам вперед за лечение, они уехали, обещав, что через две недели приедут. Мамины спасители приехали за ней, как и обещали, и увезли её в имение.
Ей выделили небольшую комнату вместе с утварью. В её обязанности входило кормить и ухаживать за скотиной. Стадо было большое — 50-70 голов. Кормили её хорошо. Никаких выходных дней ни у неё, ни у других работников не было. Часто тайком она плакала, но вида старалась не показывать. Однажды барыня, которая хорошо знала русский язык, стала расспрашивать маму о её прошлой жизни. Рассказав ей о потере своих детей, мама опять расплакалась и долго не могла успокоиться. В один из приездов барыня сообщила маме, что её дети Толя и Ира Зубакины, живы и находятся в немецком приюте города Шедова. Они позволили маме съездить в приют и повидаться с нами.
Мама на свой страх и риск забрала нас с собой в барское имение. Она переживала, как отнесутся к такому повороту событий её хозяева. Узнав об этом, барыня подошла к маме и сказала: «Я тоже мать. Случись со мной такое, я бы поступила также. Живите, работайте, хлеба у нас хватит и на Вас и на ваших детей».
Так мы жили до июля 1944 года до прихода Советских войск. За неделю до прихода наших войск все помещики зашевелились. Хозяева ежедневно возами увозили куда-то своё добро и ценные вещи. Мамины господа теперь стали приезжать в имение чуть ли не каждый день. От них мы узнавали о событиях на фронте, но вскоре уже сами слышали день и ночь артиллерийскую канонаду. Однажды в один из приездов хозяева зашли к нам в комнату и стали прощаться, сказав, что больше они не приедут, что русские войска совсем близко и скоро будут здесь. И действительно, часто в небе появлялись самолеты с красными звездами на крыльях. Ночью, числа 17 июля 1944 года, послышался грохот и рёв проходящих наших танков. Мы, все мальчишки, счастливые, бежали к танкистам, обступали танки и забирались на них. Вскоре за танками появились наши солдаты. На машинах везли пушки, войска двигались несколько дней и ночей. Все дороги были забиты машинами и повозками. Тихо, без боёв прошли наши передовые части на запад. Нас освобождал 82-й Гвардейский полк.
В нашей усадьбе организовали военный госпиталь. Мама и мы как могли помогали ухаживать за ранеными. Умирало очень много больных. Все валились с ног от усталости. Есть поговорка: «На войне детей не бывает». И это верно. О том, что окончилась война, мы узнали только 15 мая.
Великая Отечественная война не должна быть забыта не только для того, чтобы не случилось более страшного, но и чтобы люди помнили, что человек способен на многое, а главное, чтобы никогда не терял веру в себя.
Моя жизнь в новой семье началась с того, что хозяин заставил меня ухаживать за домашними животными, а в свободное время я заготавливал ему деревянные шпильки — гвоздики для пошива обуви, которую он делал, в том числе и для немецких офицеров.
Хозяин сильно пил и часто в его доме собирались пьяные компании. Во время очередной пьянки он заставлял меня петь, плясать и веселить его пьяное общество. Выдав весь свой репертуар, какой мог, я останавливался, чтобы отдышаться и отдохнуть, но меня заставляли плясать снова и снова, доведя меня до слёз. Тогда пьяный хозяин вставал, снимал со стены широкий, толстый кожаный ремень и начинал меня им охаживать. Защитить от своего мужа-деспота меня не могла даже хозяйка. Однажды мы с ней пошли на рынок, и я набрался смелости, попросив её зайти в приют, повидать свою сестру. И она согласилась. Мы купили на рынке всякой еды и пошли в приют. Через какое-то время нам привели Ирочку. Она была худенькая и совсем не похожа не себя. Она бросилась ко мне в объятия и всё рыдала. Моя хозяйка так растерялась, что не знала, что с нами делать. Наша дорогая тётя Валя стала уговаривать мою приемную маму оставить меня в приюте, уверяя, что нам нельзя расставаться. Тогда моя хозяйка приняла решение взять Ирочку к нам домой в гости. Погостив у нас целый день, к вечеру хозяйка отвела её в приют. С этого дня Ирочка стала сама приходить ко мне по выходным дням.
Прожив почти всю зиму у своих хозяев, терпя постоянные унижения, оскорбления и издевательства со стороны хозяина, я не выдержал и, выбрав удобный момент, ушел из дома. Дни стояли уже теплые, солнечные и я целый световой день шел пешком как можно дальше от этого дома. По ночам я забирался в стог сена или в заброшенный сарай, а днём шел всё дальше и дальше. Выручало меня знание языка, так как говорил совсем чисто по-литовски, даже без акцента. Мне с удовольствием подавали хлеба, яиц, молока, а иногда даже кормили обедом местные жители, потому что я придумал себе легенду, что родители у меня умерли, а я скитаюсь. Через неделю я оказался не только в другом городе, но и в другой стране. Здесь все говорили на непонятном мне языке. Оказалось, что это Польша.
Тогда я направился в обратный путь, но где-то сбился и забрёл в другую страну. Это была немецкая территория — Восточная Пруссия — Курляндия. Не зная языка, мне было очень сложно общаться. Милостыню почти не подавали, и я стал сильно голодать. У одного немецкого помещика я стал просить еды и заговорил по-русски. Помещик так испугался, что спустил на меня целую свору собак. Я кинулся бежать, но свора догнала меня и стала рвать на части. Я отбивался, как мог. Одежда на мне была вся порвана, а из ран текла кровь. Когда собаки отстали, я от обиды разревелся. Через какое-то время я наткнулся на хутор и попросился на ночлег. Хозяевами оказались литовцы, они оказали мне врачебную помощь, перебинтовали меня всего, накормили и уложили спать. Утром они мне сказали, какой дорогой идти в город Шедува и я отправился в путь.
Я решил вернуться в приют, где находилась Ирочка. В небольших городах я ночевал на вокзалах и в других местах, где придётся. Скитался я примерно месяц и на одной из станций меня забрала полиция. Оказывается, меня давно разыскивают, так как мои хозяева сразу заявили о моём исчезновении. Вскоре меня привезли и вручили супругам Спрутисам. Хозяйка очень обрадовалась и стала приводить меня в порядок. Я очень боялся, что хозяин начнет меня бить, но этого не случилось. Он стал относиться ко мне лучше. Вскоре я оправился и теперь самостоятельно ходил к Ире в приют и носил ей гостинцы. В приюте тоже знали о моем побеге и были рады тому, что я нашелся.
Однажды днем к нам в дом пришли тётя Валя, Ира и, кто бы мог подумать, моя настоящая мамочка. Я так растерялся и не знал, что мне делать. Я даже не мог двинуться с места. И только через несколько минут, придя в себя, я с рёвом радостно бросился к ней. Когда до хозяина дошло, что у него сейчас отбирают усыновленного мальчика, он устроил скандал, кричал, что будет жаловаться в городскую управу на то, что его обманули, и я оказался не сиротой. Не знаю, чем там дело кончилось, но мы все четверо ушли в приют.
Как же жила наша мамочка эти два года и что с ней произошло?
Из города Гдов её повезли на работы в Германию. В немецком городе Кенигсберге всех стали пересаживать на пароходы для отправки дальше через Балтийское море. Мама была очень худенькая и нездоровая, и её просто выкинули на улицу умирать прямо в Кенигсберге. Кое-как, найдя в себе последние силы, она добралась до вокзала, не зная, что делать дальше. Кроме того, не было никаких документов. В глубоком отчаянии она сидела на тротуаре с протянутой рукой и просила милостыню. Перед ней остановился немецкий офицер со своей женой. Они оба на русском языке стали расспрашивать маму кто она, откуда родом и как сюда попала. Мама как смогла, объяснила всё, что с ней произошло. Они пригласили её работать в своё имение. Мама ещё больше расплакалась, понимая, что работник из неё никакой. Но они её успокоили, посадили в машину и отвезли в ближайшую больницу. Оформив все формальности, и заплатив врачам вперед за лечение, они уехали, обещав, что через две недели приедут. Мамины спасители приехали за ней, как и обещали, и увезли её в имение.
Ей выделили небольшую комнату вместе с утварью. В её обязанности входило кормить и ухаживать за скотиной. Стадо было большое — 50-70 голов. Кормили её хорошо. Никаких выходных дней ни у неё, ни у других работников не было. Часто тайком она плакала, но вида старалась не показывать. Однажды барыня, которая хорошо знала русский язык, стала расспрашивать маму о её прошлой жизни. Рассказав ей о потере своих детей, мама опять расплакалась и долго не могла успокоиться. В один из приездов барыня сообщила маме, что её дети Толя и Ира Зубакины, живы и находятся в немецком приюте города Шедова. Они позволили маме съездить в приют и повидаться с нами.
Мама на свой страх и риск забрала нас с собой в барское имение. Она переживала, как отнесутся к такому повороту событий её хозяева. Узнав об этом, барыня подошла к маме и сказала: «Я тоже мать. Случись со мной такое, я бы поступила также. Живите, работайте, хлеба у нас хватит и на Вас и на ваших детей».
Так мы жили до июля 1944 года до прихода Советских войск. За неделю до прихода наших войск все помещики зашевелились. Хозяева ежедневно возами увозили куда-то своё добро и ценные вещи. Мамины господа теперь стали приезжать в имение чуть ли не каждый день. От них мы узнавали о событиях на фронте, но вскоре уже сами слышали день и ночь артиллерийскую канонаду. Однажды в один из приездов хозяева зашли к нам в комнату и стали прощаться, сказав, что больше они не приедут, что русские войска совсем близко и скоро будут здесь. И действительно, часто в небе появлялись самолеты с красными звездами на крыльях. Ночью, числа 17 июля 1944 года, послышался грохот и рёв проходящих наших танков. Мы, все мальчишки, счастливые, бежали к танкистам, обступали танки и забирались на них. Вскоре за танками появились наши солдаты. На машинах везли пушки, войска двигались несколько дней и ночей. Все дороги были забиты машинами и повозками. Тихо, без боёв прошли наши передовые части на запад. Нас освобождал 82-й Гвардейский полк.
В нашей усадьбе организовали военный госпиталь. Мама и мы как могли помогали ухаживать за ранеными. Умирало очень много больных. Все валились с ног от усталости. Есть поговорка: «На войне детей не бывает». И это верно. О том, что окончилась война, мы узнали только 15 мая.
Великая Отечественная война не должна быть забыта не только для того, чтобы не случилось более страшного, но и чтобы люди помнили, что человек способен на многое, а главное, чтобы никогда не терял веру в себя.
56062
Поделитесь новостями с жителями города
Разработка -
Оставить сообщение: